Actions

Work Header

Rating:
Archive Warning:
Category:
Fandom:
Relationship:
Characters:
Additional Tags:
Language:
Русский
Stats:
Published:
2019-02-15
Words:
1,391
Chapters:
1/1
Kudos:
24
Bookmarks:
1
Hits:
162

На адреналине

Summary:

Адам на адреналине — просто зверь.

Notes:

Примечания:
— таймлайн DE:HR
— power!bottom
Предупреждения: ООС, пара нецензурных выражений

Work Text:

Было бы грех жаловаться на Адама в постели. Он был нежным и ласковым мальчиком.
Осторожно дышал Дэвиду в затылок, обнимая сзади. С трепетом клал свои черные аугментированные пальцы на его бедра. Боялся сделать больно. И стоило застонать чуть сильнее, как Адам тревожно заглядывал в глаза — я виноват?
Дэвид любил трахаться с ним. Хоть Адам и считал, кажется, своего босса слишком хрупким, чтобы выебать его как следует. До сорванного голоса, до разъезжающихся коленей.

Он целовал запрокинутое горло Шарифа вместо того, чтобы сдавливать до задыхающегося хрипа. Он терся щекой о его ладони, а не выкручивал руки за спину — жестоко, намеренно причиняя боль.
Не любил экстрим в постели.
Или — Шариф все больше склонялся к этой мысли — Дженсен не был наделен особым темпераментом. Ему нравилось нежничать, обниматься, дурачиться в постели. Но наброситься зверем и ебать до исступления даже в голову не приходило.

Дэвид предлагал: будь смелее, я выдержу, давай!
На что Адам неуверенно кусал его в плечо и тут же отпускал. Вместо того, чтобы взять зубами за загривок, как свою сучку, и вогнать елдак до упора — вызывая жалобный стон.

Шариф чуть ли не с ума сходил, глядя на Дженсена.
Крепкий, сильный, здоровый мужчина.
В своем неизменном, закрытом наглухо, пальто и в таких же закрытых наглухо очках — на вид бездушный убийца, машина смерти.
Снять пальто и стянуть брюки — впечатление только усилится. Стальные мышцы, тревожная красная метка «Тайфуна», черный хромированный блеск.
Секс-машина, любовник-убийца.
Такой в кровати должен сдавить в железных объятьях, выкрутить в немыслимую позу и трахать все с тем же каменным ебалом, не вынимая сигареты изо рта — до потери пульса. Не своего, конечно.
А на деле Адам шептал неумелые смешные нежности, постоянно спрашивал разрешения: а ты не против, если мы… а так не больно?.. а я не слишком?..
Тяжелый, сильный — и очень-очень нежный мальчик.

… пока в дело не вступал адреналин.

Он возвращался с заданий — все такой же хмурый, закрытый наглухо — и неуловимо другой.
С летной площадки шел прямиком в кабинет Шарифа. Пер как танк, ни с кем не здороваясь, ни на кого не обращая внимания.
Люди от него шарахались. Никто даже в лифт не рисковал с ним вместе зайти. И Дженсен поднимался в одиночку на самый верхний этаж башни — темный, как грозовая туча.
Черные очки.
Крепко сомкнутые обветренные губы.

В приемной Афина никогда не пыталась его остановить. Не предупреждала: Дэвид занят! Его нет! Адам, подожди!
Адам никогда не ждал после боевых заданий.
Даже не буркнув приветствие, он стремительным тяжелым шагом входил в распахнутую настежь дверь.
Иногда Шариф уже ждал его. Иногда — общался с кем-то другим или вел совещание. Это было совершенно неважно — в кабинете один или с десяток человек.
Дженсен становился рядом с камином, скрещивал руки на груди. И каждый чувствовал себя неуютно — словно сносило обжигающей волной «Тайфуна». Все они вылетали махом — Шариф отпускал сразу.

Адам возвращался с заданий, по макушку накачанный злым боевым адреналином. Тот чуть ли из ушей не хлестал.
И Дэвид чувствовал, что сам начинает дымиться.
Он не успевал толком повернуть замок в двери, как Адам набрасывался на него. Разворачивал лицом к себе, прижимал к стеклу. И накидывался зверем. Целовал как кусался, сжимал кисть левой руки Шарифа — так, что кости трещали.
Он мог бы выебать своего босса — прямо здесь. И дверь в приемную тряслась бы от его напора.

Единственный способ остановить этот бронированный танк — взять за нежное, уязвимое — за открытое горло. Когда Шариф перехватывал Адама своей железной рукой, тот на мгновение замирал, но глаза так и оставались шалыми.
— На диван, — приказывал хрипло. — Адам, – смотрел, не отводя взгляда. – Нужна смазка.
Он держал как пламя на расстоянии вытянутой руки. Ближе нельзя, сам сгоришь.
Горло Адама было хрупким, беззащитным. Единственное незащищенное место, и Шариф видел, как кадык ходит ходуном.
Завораживало.
Шариф волок Дженсена, как непослушного зверя на поводке. Он понимал, что стоит отпустить — и сам снова превратится в добычу.
И он отпускал — с предвкушением.

Сдирал с Дженсена его пальто. Оно стекало вниз, горбилось сторожевым псом.
Адам безжалостно мял жилет Дэвида, забирался черными ладонями под рубашку, шаря по животу и бедрам. Стаскивал брюки, буквально вытряхивал из них.
Шариф и выдохнуть не успевал. Адам казался жарким, как дикий лесной огонь. А пламени всегда мало. И что-то падало, звенело, ломалось.
Дженсен почти не соображал. И в какой-то момент Дэвид помнил, что сам выдавливал смазку из тюбика на его пальцы.
И он не сопротивлялся. Мог остановить — приказом, окриком. Напомнить о субординации. Но отдавался лесному пожару — полностью. Горел вместе с ним.
Адам был жестким, страшным. Неистовым.
Шарифу нравилось — он не боялся. Он доверял.
Как всегда, с самого первого дня.

***

…Адам был в отчаянии. Больничный его изматывал — не только бездействием, но и безверием.
— Я подвел вас, босс, — говорил он, бессильно глядя на свои новые руки. — Ничего не смог сделать. Как вы можете мне доверять?
Шариф приехал лично, пытаясь понять, что происходит. Дженсен находился в глубокой депрессии и причин не скрывал.
Я вас подвел, босс. Ничего не смог сделать. Вы должны были с треском меня уволить. Привлечь к ответственности. Оставить инвалидом, в конце концов. А вы поставили крутые импланты, хотите вернуть на работу. Как вы можете мне доверять?
Шариф был поражен.
— О господи, Адам, конечно, я тебе доверяю!
Дженсен взгляда не поднимал.
— Я доверяю тебе дело своей жизни, — Шариф сел перед ним на корточки. Взял в руку ладонь Адама, она была расслабленная, бессильная. А должна быть жесткая, крепкая.
— И доверяю тебе себя! Дотронься и увидишь, — он прикоснулся слабыми черными пальцами Адама к своей щеке. — Видишь, я не отшатываюсь в ужасе, не проклинаю. Вот мое лицо, вот горло…
Он вел рукой Адама по себе. Чужие пальцы подрагивали.
— Все хорошо, я доверяю тебе. Доверяю себя, — как заклинание повторял Дэвид.
Рука Адама стала тверже, упрямее. И в какой-то необъяснимый момент он стряхнул пальцы Шарифа и схватил его за горло. Крепко, недвижно, словно его заклинило.

Они смотрели друг другу в глаза.
Удивительное дело, Дэвид не испугался. Во взгляде Адама не было ничего угрожающего, только отчаяние. Вот это действительно страшно.
Он позволил Адаму держать себя, а сам обхватил ладонями его лицо. Гладил по заросшим щекам, и его распирало от любви и нежности.

***

Неистово любиться они начали, кажется, на диване, а потом Шариф обнаружил себя на столе. На своем широком полированном столе, где в глаза шокированно мерцал монитор.
Шариф, конечно, и раньше утыкался в него, но не в такой позе.
Дэвид выдохнул, пытаясь прийти в себя.
Спина мокрая от пота, живот мокрый от спермы. И восхитительная пустота в голове…
Адам навис сверху, опираясь на руки. Уткнулся лбом в лопатки и тяжело дышал.
Затрясся в немом приступе поставленный на «вибро» телефон.
Дэвид смахнул его на ковер, чтобы не раздражал.

Теперь он чувствовал, как болят мышцы живота. То ли от того, что бился о край стола, пока Адам вытрахивал из него душу. То ли от того, что Адам, схватив его поперек туловища, таскал по всему кабинету, как пес любимую игрушку.
Не разгибаясь — черт, колени разъезжались и приходилось буквально на локтях висеть — Дэвид повернул голову вправо.
Стикеры с окна осыпались. Это когда Дженсен сволок его с дивана и со всей дури припечатал к стеклу. Рвался ебать, держа на весу, а Дэвид беспомощно хватался хоть за что-нибудь, сдирая все подряд. И пальцами, и спиной, и шелест… да, шелест, как с рождественской елки, он запомнил.
На полу валялся раздавленный робот-пылесос. И Шариф вспомнил, как под тяжелой ногой Дженсена отчетливо хрустнуло, когда тот решил, что на столе все же сподручнее.
И инсталляция в углу смотрелась как-то криво, даже помято. А гора сложенных брошюр под ней почему-то рассыпалась перед камином. Будто тайфуном снесло.
На столе не хватало клавиатуры. Она повисла с краю на длинном шнуре.
Какое счастье, в очередной раз подумал Дэвид, не торопясь подняться, что в пентхаузе идеальная звукоизоляция. Никто в приемной — ни Афина, ни сотрудники — не знают, что происходит в кабинете.
Конструировалось под деловые разговоры и секретные совещания, а пригодилось — совсем неожиданным образом.

Адам сделал легкое движение по спине. Не сдавил – погладил. И что-то снял с лопатки. Шариф понадеялся, что не раздавленный в лепешку тюбик смазки.
Адам наклонился и поднес ладонь Дэвиду под глаза. Желтый, смятый, вверх ногами стикер переклеился с голой влажной спины на жесткие черные пальцы.
— У вас встреча в два часа. Не опоздаем?

Шариф со стоном выпрямился и повернулся к нему лицом.
Дженсен был голый. Дэвид совершенно не помнил, как и когда тот успел раздеться.
И взгляд Адама тоже был голый, без линз. Открытый.
— Вы как, босс? Я ничего не поломал?

По кабинету словно тайфун пронесся. И кое-кто в компании снова будет считать, что Дженсен после заданий несется к начальству — чуть ли не убивать.
Шариф притянул голову Адама к себе и молча прижал к груди.

Его ласковый, нежный мальчик всегда возвращается.