Chapter Text
Или просто повеситься, но со скуки.
Рон вздохнул и откинулся на спинку стула. Пальцы болели от долгого письма, ноги затекли, а мозг думал не те мысли, которые нужно было думать.
— Почему я не заполнил хренов отчет вчера?
— Ты задаешь этот вопрос каждое утро, — заметил Роберт, не отвлекаясь от своего дела — пазла из хреналиона фрагментов на своем большом столе.
У Роберта Миллера очень большой стол, потому что Роберт Миллер старый и долго здесь работает.
— Все гриффиндорцы — прокрастинаторы, — ответил Рори вместо Рона. Он тоже уныло пялился в свой кусок пергамента и рисовал на полях что-то, что издалека походило на фаллические символы.
— Это правда, — сказал Рон.
— Это неправда, — одновременно с ним сказал Юан.
Вот у Юана Аберкромби никогда не было проблем с пергаментной работой. Если бы можно было написать всю отчетность на год вперед, он бы давно это сделал.
Рон на секунду пожалел, что он больше не работает рядовым аврором — тогда он просто списал бы все у своих напарников. Потом Рон вспомнил, что Авроратом сейчас руководит Гарри, и сразу же отбросил все свои сожаления.
Да, сейчас все складывается так, как должно быть. Он правильно оттуда свалил.
Рон решил пройтись по офису, чтобы размять ноги и пораздражать коллег своим бездействием. Вернее, одну коллегу — остальным обычно было плевать.
— Займись делом, Уизли, — процедила Паркер, когда Рон встал у нее за спиной.
— Я уже занимаюсь, даже несколькими делами: мешаю тебе и пью кофе. Я очень многозадачный.
Паркер резко развернула свой стул, и его спинка выбила из рук Рона кружку. Кофе расплескался по рубашке Рона, мантии Паркер, полу офиса и пергаменту Рори Шервуда.
— Амелия, Моргана тебя дери! — возмутился Рори, делая взмах палочкой, чтобы убрать кофейные пятна. — У меня тут наконец-то вдохновение, а ты!..
— Это Уизли все!..
— Да хватит орать уже!..
— Что опять случилось?..
— Достали…
— Не ругайтесь…
Рон наблюдал за тем, как офис погружается в хаос и чувствовал странное удовлетворение.
Помимо Рона в подотделе регулирования временных парадоксов и червоточин работало еще одиннадцать человек — и он мог вывести из себя каждого из них. Не то что бы он часто это делал, можно даже сказать крайне редко, но было приятно помнить, что возможность есть — особенно в такие фиговые дни, как сегодняшний.
Рон отошел к кофейнику за новой порцией, все еще наблюдая, как коллеги, пытающиеся заставить всех замолчать, создают тем самым еще больше шума. Это продолжалось, пока в помещение не вошла Мередит Селвин.
Все мгновенно замолчали.
Мередит боялись и уважали. Ей было уже за сотню лет, она работала в тут аж с сороковых годов, часто опаздывала и была стервой. Но стервой в хорошем смысле, Рону она даже чем-то напоминала МакГонагалл.
— Амелия, мальчишка Уизли снова вывел тебя из себя? — спросила она у Паркер, высоко поднимая брови. — Лучше займись делом. И ты тоже, — добавила Мередит, ткнув в плечо Рона своей узловатой тростью.
Паркер ей ничего не ответила, но зато посмотрела на Рона так, словно была готова его удавить. Потом она несколько раз ударила кулаком по ладони — и Рон понял, что она совершенно точно жаждет его удавить.
Это тебе за вчерашнюю миссию, стерва, подумал Рон.
Ему не нравилось работать с Амелией Паркер — особенно когда дело было как-то связано с детьми. Паркер преуспевала во многих вещах, но со спиногрызами общаться не умела совсем.
А с детьми приходилось работать часто. Дело было в их стихийной магии. Детская магия всегда связана с эмоциями, а эмоции — отличная пища для всяких тварей.
Вчера Рону и Паркер выпало поручение спасти восьмилетнюю девочку от боггарта, вернуть домой и аккуратно скорректировать ее память. Если с боггартом и возвращением девчонки обратно в 1898 год все прошло легко, то со следующим этапом произошел серьезный косяк. Паркер без какой-либо подготовки заявила, что собирается стереть малышке память, на что девочка отреагировала как любой здравомыслящий человек — удрала. Рон и Паркер носились за ней по Лондону около получаса. Рон не знал, для кого эта беготня оказалась большим стрессом — для них или для девчонки. Рон и Паркер к тому же были не из этой эпохи, поэтому пришлось скорректировать память не только их маленькой подопечной, но еще и двум магглам.
— Ну ты молодец, конечно! — возмущался Рон, когда они вчера вернулись в офис.
— А что я должна была делать, Уизли?
— Соврать, показать фокус, отвлечь, включить, соплохвоста побери, свой мозг! Это же дети, с ними нельзя так бесцеремонно!
Они проспорили остаток рабочего дня, и Рону показалось, что за ночь у него уже отболело. Но после того, как он сегодня утром посадил Розу на «Хогвартс-экспресс», на него вновь нахлынули негативные эмоции.
И еще этот хренов отчет!
Рон решил, что не хочет больше с этим возиться. Сев вновь за свой стол, он не стал ограничивать себя цензурой — и написал все, что думает об Амелии Паркер и вчерашней миссии в целом. Дело сразу же пошло. После того, как Рон «выговорился» куску пергамента, неприятные чувства его отпустили, а память заработала. Он справился быстрее, чем ожидал. Оставалось только стереть заклинанием лишние абзацы, состоящие из повторяющихся слов «стерва» — и можно было сдавать.
В подотделе регулирования временных парадоксов и червоточин нельзя получить новое задание, пока не закроешь свое текущее дело, а отчет как раз был последним (и самым нелюбимым) этапом Рона. Его особенно раздражало то, что он не знал, куда это все идет и кому оно надо.
Это такая фишка невыразимцев: ты в курсе дел только своего подразделения.
О работе других отделов они с коллегами узнавали разве что из разговоров в комнатах отдыха. Свою комнатушку они делили с новостниками и пророками — и это было бы идеальное место, если бы они не делили его с новостниками и пророками. Здесь стояли диваны и кресла, здесь была еда, здесь был нормальный свет, а не пафосный синий, который светил во всем Отделе тайн и от которого жутко уставали глаза. В общем, если бы не нежелательное соседство, комнатка отдыха отвечала бы по всем параметрам уюта.
Новостники, насколько понимал Рон из их таинственного перешептывания, искали все странное и необычное в новостях, газетах, журналах, листовках — чаще всего в маггловских. Но вряд ли новостники занимались этими самыми магглами, которые увидели то, чего не должны были видеть, скорее высматривали какие-то знаки, знамения и заговоры. Ну, или очень странное дерьмо, способное напугать даже волшебников.
Новостниками становились люди особого типа — дотошные зануды без чувства юмора. Амелия Паркер там точно прижилась бы.
Пророки же отвечали за Зал пророчеств, но вряд ли они сами имели хоть какой-то пророческий дар — иначе давно бы предвидели, кто жрет их еду из буфета. Но их все равно звали пророками, потому что название их подотдела было слишком длинное, чтобы запомнить, а аббревиатура слишком неприличная, чтобы произносить без смеха.
Рона пророки не любили, потому что он был одним из тех, кто разнес Зал пророчеств в 1996 году — и эти суки каким-то образом его запомнили и узнали, когда он заступил сюда на работу.
Эдвард Блишвик — коллега Рона — рассказывал, что после того разгрома почти во всем Отделе тайн творился хаос. В их подотделе в том числе, и Блишвик связывал это с пророчествами.
— Думаю, наши миссии поступают из Зала пророчеств, — говорил он. — И пока они занимались восстановлением Зала, не могли нормально формулировать задачи для нас.
Здесь был какой-то смысл, но Рону казалось, что все куда сложнее. Он предполагал, что в Отделе тайн есть еще какое-то более тайное подразделение, которое все связывает — ведь должны же их отчеты куда-то идти? Тем более и он, и его коллеги в своих путешествиях в прошлое порой узнавали такие вещи, которые могли бы достаточно сильно повлиять на современную историю.
Как у них самих еще память не стирают? Или ее и правда стирают, но они об этом не помнят?
Ну вот, он тоже скоро станет параноиком как Блишвик или Аберкромби.
Рон подошел к книжному шкафу, куда они «сдавали» свои отчеты. Вернее, они просто складывали всю писанину туда, а она сама куда-то исчезала.
У каждого сотрудника подотдела была своя папка, причем она стояла, стоит и будет стоять тут всегда — неважно, умер ли ты или еще не родился. Так Рон узнал, что здесь когда-то работала мама Луны — Пандора Фаулер-Лавгуд. Еще из знакомых Рон обнаружил имя Бродерика Боуда. Он долго тупил над папкой, пытаясь вспомнить, где уже слышал про Боуда. Позже Рона осенило — этот мужик лежал в одной палате с Локхартом и Лонгботтомами, пока его не задушили дьявольские силки.
Также здесь находилась папка с именем его деда — Септимуса Уизли. Теперь Рон понимал, почему дед так серьезно относился к стихийной магии, когда его внуки были маленькими. Пока все остальные родственники радовались первым проявлениям магии у детей, дед очень внимательно осматривался вокруг и задавал странные вопросы. Вероятно, он искал червоточины в пространстве, куда кто-то мог упасть или еще хуже — кто-то мог оттуда выйти.
С Роном дед общался тоже как-то особенно, и теперь он понимал — дед видел здесь папку с его именем и туманно пытался ему рассказать какие-то полезные штуки, которые маленький Рон, разумеется, не понимал и не запоминал.
А если судить по девственно чистым и аккуратным папкам с краю — в будущем здесь снова будет работать несколько потомков Уизли.
Что же, по крайней мере их род еще какое-то время не прервется. Уизли, сука, плодовитые.
— Мальчишка, не стой тут столбом, и так душно, — протянула Мередит Селвин. Ее рабочее место находилось совсем рядом.
Рон вынырнул из своих мыслей и взял с полки свою папку, куда сложил отчет. Он даже не успел закрыть папку, а пергамент с его письменами стал исчезать прямо у него на глазах. Через несколько мгновений там появился другой листок — но теперь с заданием.
— Почему вы постоянно зовете меня мальчишкой, мисс Селвин? — спросил он, вытаскивая клочок бумаги с подробностями своей миссии. — Я давно уже взрослый мужчина.
— Да ну? Обоснуй, — потребовала Мередит, заталкивая табак в свою трубку.
— У меня уже есть свои дети. И бородка. А когда холодно, я не выпендриваюсь и ношу шапку.
Мередит усмехнулась, выпуская через нос колечки дыма.
— Наглец, — сказала она. — Люблю наглецов.
Рон послал ей воздушный поцелуй и пошел к своему месту — собираться на задание.
Ему предстояло отправить одного неосторожного волшебника в 1921 год. А точнее — одну часть его тела.
* * *
Сначала тебе нужно вернуть все части тела в нужное время, аккуратно скорректировать память и уничтожить улики, если такие были, а потом зарыться в тень и ожидать кого-то из Отдела магических происшествий и катастроф, чтобы они сшили бедолагу. На самом деле Рон мог бы сделать это и сам, но тогда зачем Министерству держать целую группу аннулирования случайного волшебства? Должны же ребята заниматься каким-то делом!
Рон и его коллеги рука об руку работали с группой аннулирования, правда, последние об этом не подозревали.
Рон не был в курсе, кто работал в группе аннулирования в это время, но не смог бы не узнать их типичное выражение лица даже в таком далеком 1921 году. То был лик отчаянной злости и усталости, их глаза закатывались так сильно, что, наверное, уже смотрели вовнутрь, лишь бы не видеть очередного придурка, не умеющего махать своей палкой.
— Раскидывайтесь своими частями тела, будто у вас их сотня, — пробормотал старичок с острой бородкой, сшивая расщеп. — Сил уже нет искать ваши огрызки по всей стране!
С расщепом старик разобрался быстро, и, высказав тупому недоумку и его тупой ноге, что он думает о тупых недоумках и их тупых ногах, он схватил своего подопечного за шиворот и аппарировал.
Рон посочувствовал парню. У них был довольно короткий разговор, но мальчишка оказался приятным: ни разу не пожаловался, не испугался и шутил о том, что теперь станет пиратом. Рон знал, что мальчишке так или иначе нужно будет корректировать память, поэтому сам не удержался от шутки:
— Твоя левая нога сделала шаг длиной в 96 лет!
Парень едва успел удивиться, а Рон уже шептал заклинание Забвения.
Когда старик с парнем исчезли, Рон достал из кармана делюминатор и погасил весь свет поблизости. Он находился во внутреннем дворике. Через одно из окон на улочку смотрела только белая кошка, но Рон все равно решил обновить маскирующие чары на себе и следящие на улочке. Мало ли.
Он выполнил только часть работы, а сейчас ему предстояла следующая задача, гораздо сложнее — закрыть червоточину.
Червоточины — это такие дыры в пространстве и времени. Для любого человека они невидимы. Нет, скорее незаметны. Их можно увидеть, если знать, куда смотреть и что тебе нужно увидеть. Сам Рон научился не сразу: чувствовал и слышал червоточины хорошо, но они долго были для него как ускользающие тени, которые едва видишь краем зрения.
Магглы называют червоточины кротовинами — это уже Рону Гермиона рассказала. Она наговорила еще кучу непонятных слов, которые Рон не понял, а Рози и Хьюго пытались найти это все в какой-то-там-педии в своих телефонах.
— Не знаю, что там открыли эти магглы, но кротов я там никогда не видел, — ответил тогда Рон. — Боггартов, дементоров, мозгошмыгов, но не кротов, это точно.
— Да суть же не в кротах, Рональд!
— Ну, извини, я понял только про кротов.
Наверное, гипотезы магглов все же были далековаты от истины. Или наоборот близки, но Рон все равно ничего в этом не понимал.
Единственное, что он знал — червоточины очень опасны, потому что через них люди попадают куда и когда не нужно. И это еще в лучшем случае. Из-за того, что червоточины часто возникали в местах сильных эмоциональных встрясок, оттуда могла вылезти какая-то дрянь вроде дементоров.
Он сделал несколько глубоких вдохов и постарался очистить разум от посторонних мыслей.
Магия должна быть под его контролем, иначе червоточина поглотит ее, и он надолго останется без сил.
Из палочки появилась золотая лента из искр, и Рон направил ее к неровным краям червоточины. Осторожно, аккуратно, чтобы ленту не поглотило, Рон начал «зашивать» дыру в пространстве, но это едва ли было самой близкой аналогией. На вид что червоточина, что получающиеся у него швы, ничуть не походили на обычное шитье. Все, что он видел перед своими глазами было предметно и беспредметно одновременно, близко и далеко, огромно и мало. Доверять одним глазам было нельзя. Тебе кажется, что этот край находится на расстоянии вытянутой руки, но на самом деле он в нескольких дюймах от твоего носа. Ты должен не только видеть червоточину, но и слышать ее, ощущать и ни в коем случае не доверять ей. Потому что она зовет, она всегда зовет тебя в себя — как бы пошло это ни звучало.
Когда Рон продел нити через все края, которые смог разглядеть и почувствовать, он схватился за свою палочку двумя руками и с силой потянул. Словно рыболовную удочку.
Червоточина с трудом, но поддавалась. Рон почти закрыл ее, но где-то снизу нить вдруг лопнула — и часть искр пропала внутри червоточины. Рон дернул палочку со всей дури, и сучара наконец-то сдалась. Везде, кроме того места, где нить оборвались.
Рону пришлось начинать сначала, но это дело было привычным. Ему редко удавалось закрыть червоточину с первого раза — они все равно умудрялись сожрать часть его магии. Но оставшиеся просветы уже давались проще.
Наконец-то все закончилось. Рон рухнул на землю, больно ударившись коленями о мощеную дорожку. Путешествия во времени сами по себе давались нелегко, а тут еще твою магию вечно пытается засосать опасное сосало!
Грудь сдавило так сильно, что он долго не мог вздохнуть.
Жаль, что в этот раз ему не достался напарник, сейчас он был бы рад даже Паркер. Но лучше, конечно, Дедалус или Рори — с ними никогда не скучно.
Наконец-то он смог отдышаться и даже подняться на ноги. Рон осмотрел себя — чары еще держались, значит, он не настолько обессилел, как опасался.
Слегка пошатываясь, он завернул за угол и бросил последний взгляд на улочку. Все окна были зашторены, а белая кошка, выглядывающая из-под занавески, вылизывала свою лапу.
Рон достал из кармана делюминатор и маховик времени нового образца. Последний был похож на толстую маггловскую ручку с рядом чисел, какие бывали на замках от сейфов и сундуков. Рон накрутил на маховике числа — 01.09.2017.17.22.00 — день, откуда он прибыл.
Делюминатор щелкнул, возвращая свет на улочку. Оставалось только сдвинуть небольшой рычаг на маховике, чтобы вернуться обратно, и…